PRAGMATIKA

Юрий Зименко и его синий

Когда мы договаривались об интервью с дизайнером Юрием Зименко, он без колебаний выбрал темно-синий цвет. А уже в процессе разговора выяснилось, что синий в интерьере он не особенно любит и применяет дозированно. Суперсила Юрия – выстраивать баланс. Это ключевое понятие в его системе координат. Баланс между интерьером и фасадом, между работой и личными временем, баланс цветов, смыслов и текстур в пространстве.

Индиго

Думаю, что в детстве я недополучил эстетических впечатлений, которые были мне так нужны. Я вырос в Советском Союзе, где царил дефицит красивых картинок. Красоты не было ни в архитектуре, ни в одежде, ни в журналах, ни в телевизоре. Мне нравились дорогие игрушки, которые не могли позволить себе мои родители: самолеты, железная дорога, домики, которые можно было склеивать. Уже потом я понял, что они привлекали меня мелкими деталями, совершенством форм и технической сложностью.

Людям было не до эстетики, они оценивали вещи по стране-производителю. «Итальянские сапоги», «чешская стенка», и никто не спрашивал про цвет или размер – их сразу покупали. И даже это считалось удачей.

В детстве я ходил в радиокружок в Доме пионеров. Радиотехника была популярна тогда среди мальчиков, и я пошел за компанию с другом. Кружок оказался мне абсолютно чужд. Но это был повод поехать на Арсенальную, пройтись по красивым улицам центра Киева, попасть в здание Дома пионеров. Я помню его небольшие ступеньки, ковры, окна с потрясающим видом на Днепр. А еще мне нравился Памятник Славы и улица Городецкого.

Синяя птица

Свою синюю птицу я поймал, когда начал работать в дизайне. Впрочем, мой жизненный выбор был предопределен, просто до какого-то момента я не видел этого и не относился к своему хобби серьезно.

Я закончил медицинский институт и собирался быть врачом. Позади были восемь лет тяжелой учебы, просто взять и передумать было сложным шагом.

В тот период я уже пробовал себя в оформление витрин. Это занятие радовало меня гораздо больше, чем работа на приеме с пациентом. Я почувствовал, что могу быть счастливым человеком, который занимается любимым делом, либо работать по специальности, которая на тот момент считалась престижной, но не приносила мне удовольствия. Работа без удовольствия будет вредить и моему профессиональному росту, и тем людям, которых я буду лечить, а это большая ответственность.

Все решилось в течение десяти минут. Я сел в коридоре больницы, посмотрел на синий цвет стен со следами грибка, на людей в желтоватых халатах с отсутствием фигур. В их жизни не было места мечтаниям, поездкам и всему тому, что нужно мне. У многих из этих людей были счастливые глаза – им нравилось то, где они находятся и что делают. А я ощутил, что мне не нравится находиться там и что я не счастлив. На этой эмоции я взял лист бумаги и написал заявление об уходе.

Во время, когда я учился в институте, не было даже намека на профессию дизайнера. Не существовало таких учебных заведений, курсов или людей, которые бы этим занимались. Я не знал, что такой путь возможен, в нашей стране его не существовало в принципе.

Сейчас для меня важно сохранять интерес и ощущение новизны в профессии. Я хочу максимально реализовать свой творческий потенциал, достичь того уровня  успешности, который дает больше свободы.

Голубая кровь

Я делю хороший вкус на врожденный и приобретённый. Врожденный позволяет идти в творческую профессию, развиваться в ней и добиваться лучших результатов. А приобретённый помогает красиво одеваться, получать удовольствие от поездок, хороших отелей, кухни, общения с людьми, формировать собственное видение. Насмотренность с детства дает приобретённый хороший вкус.

На Западе гораздо больше вовлеченных в эстетику людей, чем у нас. В Италии, например, многие люди выросли в красивых кварталах, ходили в красивые парки и музеи, жили в красивых интерьерах и напитывались культурным наследием. Сложно представить, что такие люди будут потом строить панельные девятиэтажные дома или красить 20-этажное здание в персиковый цвет. Те, кто способен на такое находятся в меньшинстве, и им не позволят строить то, что вздумается. Плохой вкус возникает, когда нет насмотренности, преемственности и культурного наследия, когда недостает воспитания.

Те же люди на Западе могут сами создать себе приятный и комфортный для жизни интерьер. У них есть для этого достаточная эстетическая база. Дизайнеры там тоже работают, но они нужны для более сложных задач. Работа в дизайне предполагает фундаментальные знания, глубокий подход и яркую творческую индивидуальность, которую невозможно тиражировать. Во многих странах есть архитектурная элита, которая формирует города, ведет за собой, дает ориентиры. А у нас есть разве что отдельные самородки, исключения из правил.

В Милане ты выходишь утром и погружаешься в суету людей, которые покупают газету, пьют кофе, хрустят круассанами, чувствуешь запах парфюма, цветущих растений, свежести, слышишь шум утренней толпы. И тебе не может там быть плохо. И совсем другая история, когда ты выходишь утром в спальном районе Киева и видишь огромную бирюзовую вывеску бьюти-салона. А еще есть парадное, улица, крыльцо, общественный транспорт, газоны вдоль дороги. В Киеве, когда видишь какую-то красоту, которая тебя подпитывает, лучше замереть. При малейшем повороте головы, твой взгляд наталкивается на что-то такое, что возвращает тебя в реальность. 

Баланс синего

В начале моей работы дизайнером я создал несколько сдержанных бежево-коричневых интерьеров. Я не воспринимал цвет, и самой яркой вещью в гардеробе был серый трикотажный свитер. Но в творчестве так далеко не уйдешь, я это понимал.

Мне нужно было впустить в себя цвет и в этом помогли художники-импрессионисты. Их живопись меня привлекла, и в один момент сломала и изменила что-то внутри. Сразу после этого появился клиент, который был готов к буйству красок. Была зима, я только что приехал из Таиланда в наш бесцветный город. Так возник интерьер Color Object с синими стенами. Пожалуй, я одним из первых среди коллег сделал настолько яркий по цветам интерьер.

Я люблю сложные многокомпонентные цвета. Иногда фабрики дают им необычные названия, потому что такие цвета сложно обозначить, описать и как-то однозначно назвать. Например, цвет, в котором есть оттенки серого, бежевого, розового. В нем может быть смешано десять или даже пятнадцать пигментов. Если долго смотреть на такой цвет, можно их прочитать. 

На плоском и однозначном фоне цветные предметы смотрятся никак. Простые цвета не дают утонченности, в них нет развития. А сложные оттенки по-разному смотрятся в разное время суток.

Однако сложности начинаются, когда ты начинаешь подбирать мебель, которая будет смотреться на фоне сложного цвета. Дело в том, что далеко не все фабрики работают на таком уровне глубины. Дорогие фабрики работают с такими цветами в текстиле, тогда как менее дорогие просто не могут позволить себе настолько сложные технологии.

Тёмно-синий – это мой любимый цвет в одежде. Особенно сложный синий, как в тканях Ralph Lauren. Цвет неба, в котором отражается бирюза. Мне интересны оттенки с такой степенью сложности, когда они хорошо совмещаются со многими другими цветами. В фешн-индустрии их используют для сумок, чтобы их можно было носить с самой разной одеждой.

В интерьере синий, как золото. Он требует умеренности и больше подходит для деталей. Сплошной синий в качестве фона – это много для меня. Более того, синий в чистом виде – это грустно, его обязательно нужно балансировать.

Синий хорошо смотрится в интерьере, где много дерева. Они успокаивают и дополняют друг друга. Ведь горизонт радует нас, когда в нем есть баланс песочного берега и синего неба. А еще красиво, когда в этом пейзаже возникают серый цвет гор и зелень на этих горах.

Я умею работать с любой палитрой: от черно-белой до таиландского буйства красок. Мне интересно быть одновременно разным и вести параллельно объекты, в которых есть запрос на цвет и на монохром. Тогда я реализую себя в нескольких плоскостях.

Уровень и количество цвета в каждом проекте зависит от конкретного клиента. Интерьер – это его мир, его ценности и ощущения. Клиент может позволить мне привнести что-то, если мы одинаково чувствуем и совпадаем в каких-то предметах. Но прежде всего, как профессионал, я создаю комфорт для клиента, не для себя.

Тельняшка

Мир моды бесконечно вдохновляет меня. Недавно я пересматривал документальные фильмы об Ив Сен-Лоране и до сих пор под впечатлением от колоссальной трудоспособности этого модельера. Сложно представить себе каких усилий требует создание пяти коллекций в год, когда нужно выдавать такой объем творчества и выдерживать этот бешенный ритм.

Среди любимых модельеров есть те, чьи работы я соотношу с собой. Моя любимая вещь сейчас – черное пальто Dior, это подчеркнутый силуэт, но совершенное отсутствие броскости. Для меня важно, чтобы человек не исчезал в одежде. Ведь бывает так, что идет человек, а ты видишь в первую очередь очки, сумку или даже маску.

Есть дизайнеры, работами которых я вдохновляюсь, как профессионал. Это Маккуин, Вивьен Вествуд, дом Balenciaga. В их коллекциях звучит сложность, многоцветие и богатство фактур. Они целостные, осмысленные, эстетичные. Поражает еще и то, какого эмоционального накала им удается достичь во время показов. Подобные эмоции у меня может вызывать глубокое и профессионально исполненное вокальное произведение. Это искусство, иначе не назовешь. Именно такие проекты я хотел бы создавать, но в дизайне интерьера такое вряд ли возможно. Нужен достаточный бюджет и заказчик, который не будет вмешиваться.

Голубой карбункул

У меня есть особенность – даже в совершенно обычном магазине я неосознанно выбираю самую дорогую вещь. Возможно, это чутье на роскошь, или же дело в том, что меня привлекают сложные вещи, дорогие в производстве и материалах.

Для каждого человека роскошь заключается в чем-то своем. Для кого-то это потрясающий вид за окном дома с аскетичным интерьером. Лично для меня роскошь – это натуральные материалы. Мрамор, оникс, массив дерева, сложные ткани с переплетениями многих ниток, многокомпонентные цвета. Это всегда отсыл к природе, красоту которой мы переносим и воссоздаем в интерьере. Например, рисунок натурального камня на ковре. В нем есть блестящие и матовые нитки, множество оттенков, сложная технология и кропотливая работа.

Роскошь – это возможность профессионального самосовершенствования. Я хотел бы создать интерьер, который был бы сродни искусству. С минимальным количеством предметов, каждый из которых вписан в пространство так, что его невозможно переставить либо убрать. Это высший пилотаж в эстетике, визуальная роскошь, в которой функция отходит на второй план. Мне хотелось бы отработать этот навык на практике и развивать его в себе.